Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев
Когда я очнулся от дум, то увидел, что куда-то исчез теленок: корова паслась на обочине, а его нигде не видно. Погоняя корову, я поспешил вперед, расспрашивая встречных, не видел ли кто рыжего теленка (и снова вспомнил погоню отца за нашим теленком).
Навстречу шли люди, проезжали телеги и арбы, проносились всадники. Каждый куда-то спешит по своим делам, лишь я занят поисками чужого теленка, бреду по дорогам за чужой коровой, вообще работаю на кого-то. От злости я гнал корову почти бегом. Мне встретился кочевник-скотовод, его зоркий взгляд обратил внимание на рыжего теленка, и он сказал, что теленок идет следом за белой арбой. Еще быстрее я погнал корову вперед, с нее клочьями падала пена. И вдруг увидел теленка: он мирно пасся на обочине дороги, как будто ждал нас.
Я так устал, что отогнал корову и теленка подальше от дороги на пастбище и пустил попастись, а сам прилег отдохнуть.
Все живое вокруг тянулось к солнцу: травинки, цветы, только мне жизнь была в тягость!
Корова и теленок долго паслись. Брюхо рыжей раздулось, иногда теленок принимался сосать материнское вымя, но я лениво отгонял его прочь: надо сохранить молоко для семьи Вели-бека.
Животные насытились и улеглись в тени.
И снова в путь. Корова шла, раскачивая тяжелым выменем. Теленок все норовил ткнуться к матери под брюхо, пососать молоко. Я ему не мешал теперь — пусть!..
Чем выше в горы дорога, тем воздух прохладнее. На противоположном берегу реки Каркар зеленели леса. Далеко внизу девушки стирали белье на речных камнях, и эхо доносило до меня их голоса.
С мощеной дороги я свернул на проселочную, изрытую колесами нагруженных арб, которые с трудом одолевали крутой подъем. Вершины гор были окутаны туманом, но ясно были видны дома Шуши.
Я миновал селение Ходжалы, которое недавно отстроилось заново после кровавой резни, где армяне дружно жили рядом с азербайджанцами.
Село Ханкенди лежало в распадке горного кряжа по обеим берегам реки, через которую был переброшен мост Ага.
Я решил здесь отдохнуть, потому что дальше начинался непрерывный крутой подъем к Шуше.
Пригнал корову и теленка к берегу реки, напоил их, отогнал на удобное пастбище и привязал на длинной бечеве к кустам, росшим недалеко. А сам пошел к чайхане, в которой всегда многолюдно. Отсюда по округе разносились звуки музыки. Увидел музыкантов, которые были на свадьбе Дарьякамаллы в Союкбулаге. Они аккомпанировали певцу, который с чувством пел народные песни. Я прислушался, меня удивили слова: «Шалон идет», — пел он, переиначив слово «эшелон» (песня о событиях последнего времени, когда эшелоны демобилизованных с фронтов мировой войны возвращались в Гянджу).
Присутствующие притихли, внимательно слушая певца, а хозяева чайханы трудились не покладая рук: ею владели три брата, старший подавал чай и еду, средний был поваром, а младший убирал со столов и мыл посуду. Эти люди с самого раннего утра и до поздней ночи не присаживались ни на минуту и никогда не произносили слово «устал», что же жаловаться мне?
Я решил, что достаточно отдохнул, и вышел из чайханы. Был полдень. Солнце в зените. Корова и теленок наелись до отвала, и я снова погнал их перед собой.
Дорога поднималась вверх, петляя и выбирая чуть более пологий склон горы. Ветерок доносил ароматы цветущих лугов, в лесах по обеим сторонам дороги пели птицы. Мы миновали развалины двух сел — Киркиджана и Гебели, сожженных несколько лет назад во время армяно-азербайджанских столкновений.
В Ханкенди в то время стояли войска, и местные жители называли село «Штабом».
Усталость давала знать, хотелось спать. Корова упиралась, не хотела идти. Как только мы останавливались, рыжий теленок тут же стоя засыпал.
Верстах в двух от Шуши я увидел на обочине дороги большую толпу, собравшуюся вокруг фаэтонов и арб. Плакали женщины. Приблизившись, я увидел семью Вели-бека. Тут же и семья Джаббар-бека, нового родственника моего хозяина, еще какие-то господа.
Печальной вестью встречали Вели-бека шушинцы: прошлой ночью Шахгулу-бек Мурадов, муж Салатын-ханум, умер от разрыва сердца. Рассказывали, что в бытность свою в Шуше Шахгулу-бек не раз показывал это место над Шушой и завещал похоронить его именно здесь. Ему возражали: ведь могилы всех его близких были в Союкбулаге. Но он упорствовал: будучи уездным начальником, он много раз любовался отсюда своими владениями. Отсюда был виден весь Карабах и любимая им Шуша, где воздух самый чистый в целом мире.
Здесь же я узнал, что Шахгулу-бека, главу знатнейшего в Карабахе рода, переодели, оказывается, в женское платье и под видом свахи Дарьякамаллы вместе со всем свадебным поездом увезли в Шушу.
Вот почему, подумал я, в последний день моего пребывания в Союкбулаге меня поразило, что Салатын-ханум стала как-то спокойнее и уже не убегала в дальний конец сада, неся свой неизменный поднос, на котором под крахмальной белой салфеткой пряталась еда для Шахгулу-бека.
Как стало позже известно, уже после отъезда Вели-бека в дом к Салатын-ханум снова пришел в сопровождении вооруженных людей Рашид, но сколько они ни обыскивали дом, надворные постройки и сад, не нашли Шахгулу-бека. Рашид пригрозил, что отныне они будут обыскивать все фаэтоны, приезжающие во двор и выезжающие из него, на что Салатын-ханум смеясь ответила:
— Откуда вырасти камышу, если дождь не пойдет?
Салатын-ханум была еще у себя в Союкбулаге и ничего не знала о смерти мужа.
Родственники Шахгулу-бека, исполняя его волю, приказали вырыть могилу на том месте, которое он указал.
По обычаям мусульман, покойника надо побыстрее предать земле, ибо он уже не принадлежит живущим на ней. Могила была уже готова, а тело еще из города не привезли. Вели-бек настаивал на том, чтобы дождались приезда Салатын-ханум, ее сына и дочери.
— Пока Салатын не приедет, хоронить нельзя, — говорил он. — Надо отложить похороны!.. Несчастная, муж скончался в Шуше, а она не ведает в Союкбулаге о постигшем ее горе.
Быстро темнело, солнце вот-вот скроется за горами. Все заторопились.
Я не стал ждать, чем все кончится, и погнал дальше скот.
На дороге, ведущей от моста Ага в Ханкенди, ни одного путника или арбы. В селениях Шушикенд и Кешишкенд замерцали огоньки.
* * *
Дом Вели-бека Назарова был построен в живописном месте Шуши. С балкона дома город был как на ладони — весь целиком. Купола церквей и башни минаретов, бесчисленное множество плоских крыш прятались в зелени
